Жизнь на дне. Как сын, смотрящий больного отца, оказался должен государству огромные деньги

В жизни Веслава Соколовского все сложно. 38 лет, средне-специальное аграрное образование, чистая трудовая книжка. За плечами — две сложные урологические операции, тяжелый период реабилитации и лечение в зарубежной клинике на собранные пожертвования. Жены нет, детей нет. Его семья — это лежачий отец — инвалид первой группы, тетя — инвалид второй группы и мама. Мама уже не инвалид, но была. Всем нужен уход, всем нужна забота, всем нужно внимание, а из четырех человек, которые живут в двухкомнатной квартире на окраине Барановичей, Веслав — самый здоровый. В 2014-м он захотел хоть как-то устроить свою жизнь и поступил в университет на дневное по индивидуальному графику, но через три года ушел в академку — состояние отца ухудшилось. Еще через год папа сломал шейку бедра — и Веслав забрал документы, похоронив мечты об университетском дипломе под горами отцовских лекарств, капельниц и пеленок. Когда, казалось бы, ниже падать было некуда, со дна постучали — и вручили ему иск на 10,5 тысячи рублей. Оказалось, что во время обучения в университете он «незаконно» получал пособие по уходу за отцом.

Квартира семьи Соколовских больше похожа на хоспис. Здесь чисто, светло, но пусто. В комнате отца на пустом полу стоит пустой стол и полупустой шкаф. Из предметов интерьера — только книги на полке и давящая атмосфера безысходности, которая проникла в каждый уголок, вытеснив все, даже запахи. В этом невидимом вязком тумане сидит на диване 66-летний Тадеуш Казимирович Соколовский. 14 лет назад он перенес инсульт. Мужчина сидит неподвижно, уперев локти в колени и склонив голову. Периодически он нарушает тишину, восклицая: «Тас». Так он зовет свою сестру Терезу, которая лежит за стенкой. Она — инвалид второй группы, диагноз — психиатрический.

Веслав гладит отца по рукам, садится за стол и раскладывает на пустой столешнице кипу документов.

Папа начинает громко рычать и стонать. Веслав подходит, наклоняется и успокаивает:

— Папа, все нормально. Немного посиди, — затем возвращается к столу. — У него так бывает. Ревность. Хочет, чтобы я только с ним был. Когда гуляем на улице, к соседям даже подходить нельзя — ревнует.

«Тас»

В семье Веслава здоровых нет давно. Мать Ромуальда Ивановна пережила пересадку костного мозга, онкологическую операцию. В свое время ей ставили группу инвалидности, позже сняли. У самого Веслава были две урологические операции — в 16 и 19 лет, они, по его словам, «дали осложнения».

После операций Веслав прошел курс антибиотико- и гормонотерапии. Однако и это не помогло. Парня мучили судороги и сильнейшие боли. Пришлось собирать пожертвования, чтобы уехать на лечение в немецкую клинику. Там помогли.

— Пока мы мои проблемы решали, у отца в 2006 году произошел инсульт. Нам не давали шансов, что он выживет. Врач сказал: «Прощайтесь». У него образовались огромные пролежни, давление было под 250, каждый час мочился. Ухаживали за ним мы с мамой. Я ночью, она — днем. Два месяца мы в больнице жили.

Веслав окончил Ляховичский аграрный колледж, получил свободный диплом и оформил на себя пособие по уходу за отцом — в эквиваленте выходило около 100 долларов в месяц.

— Закончил с отличием… — рассказывает Веслав, но тут отец вновь начал кричать. — Извините, я за мамой схожу.

Сын убегает в соседнюю комнату, где Ромуальда Ивановна пытается накормить четвертого пациента квартиры — сестру Тадеуша Казимировича Терезу. Мама оставляет на время тетю одну и садится на стул рядом с мужем. Тадеуш Казимирович успокаивается и затихает. Мама вновь отлучается к Терезе — папа опять начинает кричать.

— Мама, — зовет Веслав, пытаясь перекричать стоны отца.

— Иду-у-у-у!

— Простите, пожалуйста, — извиняется Веслав. — У нас дурдом. Тетя шизофренией болеет, папа лежачий, а мы с мамой неврастеники.

— Да, у нас все сложно, — вздыхает мама и скороговоркой продолжает: — Если я или сын отлучимся на минуту на кухню, он начинает кричать, стучать кулаком по дивану, беспокоить соседей… Это ни минуты покоя… Ни телевизор посмотреть… Они орут… Та на своей волне — еле успокоила, этот — на своей. Обслуживать надо от и до. Его кормить с ложки надо, поить… Он не знает, даже как его зовут. «Тас», «Тас» — постоянно повторяет имя своей сестры. Каждый день…

— Тас, — подтверждает тихо отец.

— Он в таком состоянии уже 14 лет, — добавляет Веслав. — Был еще хуже — с такими только прощаются. Сейчас он ест с нашей помощью, мы с ним зарядку делаем. Раньше он еще немного ходил со мной. Ему 66. Несмотря на такое состояние, он хочет жить. Мы видим, он реагирует. Все понимает, просто не может говорить.

— Тас…

— Он больше ничего не может сказать.

На этих словах Тадеуш Казимирович начинает плакать. Громко. Навзрыд. Слезы ручьями текут по бороздам морщин, каплями падают на колени. Веслав бросается к нему:

— Это потому, что я сказал, что он ничего не может сказать. Он понял. Расстроился. Он все понимает, — тихо говорит сын с интонацией, в которой смешалась и немая злость на себя за то, что обидел папу, довел его до слез, и радость от жестокого, но все же подтверждения, что папа все еще здесь.

Веслав вздыхает, поворачивается к отцу, набирается сил и уже бодрее и громче говорит:

— Папа, все будет хорошо. Мы лечим тебя. Все. Восстановишься понемножечку. Все хорошо…

«Думала, что буду ползать на животе, но пусть он закончит»

В 2014 году Веслав решил поступить в университет, чтобы хоть как-то обеспечить себе будущее. Говорит, в аграрный колледж пошел от безнадеги, диплом получил, «чтобы был», аграрием себя не видел и не видит. Сдал экзамены — и подал документы в БГУ на специальность «русская филология».

— Я хотел поступать на заочное, но мне объяснили, что на заочку берут только тех, кто работает по специальности или занимается предпринимательской деятельностью. Мне вуз пошел навстречу, оформили уход за инвалидом в качестве работы. Я подал документы, там увидели, что у меня диплом с отличием — и говорят, что желательно учиться на стационаре. Я сказал, что не имею права, так как являюсь опекуном инвалида. Мне предложили дневную форму со свободным посещением. Я обрадовался. Я даже не знал, что так можно.

Согласно справке из вуза, Веслав обучался по индивидуальному графику «с возможностью свободного посещения занятий в связи с необходимостью ухода за отцом — инвалидом І группы». Совмещать учебу с уходом было сложно, но, признается, индивидуальный график позволял ему проводить в университете меньше времени, чем если бы он учился на заочном. Когда сын уезжал на учебу, уход за отцом брала на себя Ромуальда Ивановна.

В университете Веслав успел окончить только три курса. Состояние отца ухудшилось. Мама с ним одна не справлялась. Веславу пришлось уйти в академический.

Только состояние стабилизировалось, как новая беда — в августе 2018 года отец сломал шейку бедра. Веслав понял, что совмещать учебу с уходом уже не получится. Пришла пора сдаться и забрать документы.

— Я очень хотела, чтобы он получил диплом. Я уже думала, что буду ползать на животе, но пусть он закончит… Но поставили гипс, под гипсом сгнила пятка… Надо пятку залечивать… Он орет, не может ворочаться, лежит на одном боку. Весь на нервах, все швыряет, нас по всем углам швыряет. Пятку кое-как полечили, началась рвота, не знали, как кормить, — заводится Ромуальда Ивановна.

— Второй академический никто не дает. Поэтому я просто по собственному желанию отчислился, — говорит Веслав.

Около 1200 рублей на четверых

Отца подлечили, а в мае этого года семья получила иск из управления по труду, занятости и социальной защите Барановичского горисполкома. Оказалось, что во время учебы в университете Веслав необоснованно получал пособие по уходу за отцом-инвалидом. Основание — положение о порядке назначения и выплаты пособия по уходу за инвалидом I группы. Как указано в документе, это право «имеют лица (…), не обучающиеся в учреждениях образования на дневной форме получения образования». По постановлению, после зачисления на дневное отделение университета Веслав должен был в пятидневный срок поставить в известность орган, который назначил ему пособие, о том, что больше не имеет права его получать.

Веслав говорит, думал, на него это ограничение не распространяется. Ведь он хоть и учился на дневном отделении, но — по индивидуальному графику и уделял отцу гораздо больше времени, чем если бы обучался на заочке, при которой получать пособие можно.

Веславу выставили иск о взыскании неосновательно приобретенных денежных средств. За три года обучения в университете и год академического отпуска насчитали 8280 рублей 41 копейку плюс 2180 рублей процентов. Всего — около 10,5 тысячи рублей.

— Я из искового заявления узнал, что мне дважды высылались письма из управления по труду с требованием добровольно уплатить долг. Но адрес был дважды неправильно указан. Одно письмо им обратно пришло, а второе передали другому адресату. Мне же 23 мая иск свалился как снег на голову.

В суде Веслав защищал сам себя. Готовился к заседанию в городской библиотеке — там есть компьютер с интернетом (дома у семьи этого ничего нет). На суд позвал трех соседок и медсестру, которые могли бы подтвердить, что он постоянно и качественно ухаживает за отцом. Два часа свидетели Веслава просидели под дверями, но в зал заседаний их так и не пригласили:

— Сказали, что их показания не относятся к делу.

Сколько времени сын уделял отцу, как о нем заботился, как часто посещал занятия в университете — все это тоже оказалось неважным. В положении о назначении пособий никакой «индивидуальный график» не прописан. Учился на дневной форме? Учился. Значит, права на пособие не имел. Закон, может, и противоречит здравому смыслу — но это закон, а он говорит, что деньги Веслав получал необоснованно.

В суде чуда не произошло. Иск управления по труду, занятости и соцзащите Барановичского горисполкома удовлетворили. Теперь семье Соколовских нужно где-то найти 10,5 тысячи рублей:

— Наш месячный семейный доход составляет около 1200 рублей на четырех человек. Это пенсии отца и тети по инвалидности, трудовая пенсия матери и мое пособие по уходу за отцом. И эти деньги утекают ежемесячно просто сквозь пальцы. Для нас сумма долга государству — просто космическая.

«По закону мы не могли по-другому поступить»

В управлении по труду, занятости и социальной защите Барановичского горисполкома семью Соколовских по-человечески понимают, но помочь в сложившейся ситуации не могут. Когда к ним поступила информация о том, что Веслав учится на дневном отделении университета, они вынуждены были реагировать. В противном случае вопросы возникли бы к ним.

— По закону мы не могли по-другому поступить. Чисто по-человечески я его понимаю, но мы действовали согласно закону. Он знал, что в тот период (обучения в вузе. — Прим. TUT.BY) не имел права осуществлять уход и получать пособие, но решил, что с индивидуальным планом можно. Если бы он пришел к нам хотя бы посоветоваться, спросить, уточнить по поводу обучения по индивидуальному плану, мы бы его сразу проконсультировали. Мы правда пытались ему помочь. Думали, может быть, время академического отпуска можно было бы как-то исключить [из иска]. Но юридически этого никак нельзя сделать. Мы долго советовались, консультировались… Но по-другому поступить никак не могли, — эмоционально объясняет начальник управления Елена Феденко.

Веслав хочет обжаловать решение районного суда — даже несмотря на то, что адвокаты, с которыми он консультировался по телефону, сразу сказали, что дело проигрышное:

— Я не считаю себя виновным. Мне просто нужно как-то это доказать, — убеждает сам себя Веслав.

— Угу… Ничего ты никому не докажешь, — горько вздыхает мать.