Глава Департамента по авиации — о посадке самолета Ryanair, сбежавшем диспетчере и судебных исках от Беларуси

Глава Департамента по авиации Министерства транспорта и коммуникаций Артем Сикорский рассказал в эфире госТВ о посадке Ryanair в Минске, диспетчере, который дал интервью NY Times, и «вбросах».

О посадке самолета Ryanair в Минске

— Нам, как авиационным властям, хватило суток, чтобы разобраться с этой ситуацией. И уже 24 мая мы представили мировой общественности нашу версию событий: как это происходило и соответствующие выводы и итоги. У наших друзей — задержка с полгода. […] Появляются потом эти записи. Насколько они соответствуют действительности, насколько они оригинальные — мы не знаем. Но там делается упор, что передали «код красный». Вот это самый главный вопрос — «код красный» наши специалисты идентифицировали правильно. Пускай наши партнеры посмотрят нашу пресс-конференцию за 24 мая, тогда они поймут, зачем мы зачитывали письмо.

[…] Вот диспетчер консультировался с сотрудником КГБ и [поэтому] дали «код красный». Получается, что сотрудник КГБ наоборот способствовал тому, чтобы самолет быстрее полетел в Вильнюс.

Сикорский рассказал, что самолет мог полететь на свой базовый аэродром в Варшаве, но пилот решил садиться в Минске.

— Он должен был лететь на ближайший аэродром. Минск в тот момент, когда он разворачивался, не являлся ближайшим. В нашей зоне ответственности он был ближайшим, когда тот входил в воздушное пространство Беларуси с территории Украины.

— Все видели, что самолет летит над Беларусью на Вильнюс. Ну и летел бы себе дальше. Зачем надо было разворачиваться над Беларусью? Мы еще 24 мая спрашивали: «Дайте нам переговоры [пилотов], чтобы ответить на вопрос, зачем он вообще полетел в Минск».

Про заявление прокуратуры Польши о том, что на борту не было бомбы

— Это делается для людей, которые вообще не понимают в авиации. Прокуратура Польши заявила, что на борту не было бомбы. Так конечно. Когда самолет сел, он был досмотрен специалистами. Они сказали, что на борту ничего нет и отпустили. Мы не экстрасенсы и не знаем, что там в воздухе происходит. В наших документах написано, что к каждой потенциальной угрозе мы относимся как к реальной. […]

Когда читаешь, что вбрасывается — это настолько дешево и непродуманно. Явно не происходит координации между специалистами, которые что-то услышали, и специалистами, которые понимают.