Однокоренные. История семьи, которая жила в Бресте при императоре, поляках, немцах и Советах

Предков Александра Викторовича Кирчука связывает с Брестом больше века общей истории. Они здесь жили, когда город был частью Российской империи, бежали, когда его сожгли в Первую мировую, и вернулись несколько лет спустя на его обломки. Кирчуки работали при польском Бресте, выживали при немецком, отстраивали заново при советском. Они были с городом и в радости, и в горе. Видели его сожженным, разрушенным, разграбленным, оккупированным и опустошенным. Не раз уходили, но не бросали. Всегда возвращались, закатывали рукава повыше и помогали отстраивать.

Александр Викторович Кирчук

Дом Александра Кирчука стоит на улице Дарвина, неподалеку от старейшего городского кладбища «Тришинское». Двухэтажное деревянное здание посреди частного сектора скрыто от посторонних глаз ветвями яблонь. Дом поделен наполовину. Внизу, на первом этаже, живут Александр Викторович с супругой. На втором этаже квартира другой семьи.

— Второй этаж продали, — вздыхает пенсионер, — нам он уже без надобности был.

В пяти минутах ходьбы стоит еще один маленький деревянный дом, который когда-то принадлежал их семье. Его построил дед Александра Викторовича после Первой мировой войны. Сейчас это улица Московская, а в те времена называлась Депутатской.

— При поляках это была улица Шептыцкего, — уточнил собеседник.

Фото из архива Александра Кирчука

Свою родню пожилой брестчанин знает до пятого колена, до 1735 года. Самые ранние представители рода проживали в польской Ляхувке. В Брест Кирчуков привез дед Александра Викторовича, Дорофей Иванович.

— Он на железной дороге работал. При царе (во времена, когда Брест был частью Российской империи. — Прим. TUT.BY) он был кондуктором. На то время его должность соответствовала нынешнему начальнику поезда. Он был более-менее состоятельным. После Первой мировой войны, когда Брест-Литовск сожгли, дед с семьей бежал на восток. Через несколько лет вернулись обратно, построили из старых шпал домик, обшили шалевкой [тонкая доска] — и жили.

Отец Александра Викторовича в Бресте учился в русской гимназии, а уже при поляках закончил «школу техничну». Мама получила диплом «гандлювки» — торговой школы. Жили молодожены в районе нынешней улицы Воровского.

Мама Александра Кирчука (на фото вторая справа в первом ряду) в польской торговой школе. 20-е годы XX века. Фото из архива Александра Кирчука

— Видишь фотографию на стене? — показывает Александр Викторович на фототриптих на стене кабинета. На верхней фотографии изображен пороховой погреб, построенный в 80-е годы XIX века. — Таких погребов вокруг крепости было много. Они были построены по типовому проекту. Один из них находился на нынешней улице Воровского — там, где сейчас здание управления «Брестэнерго». Этот погреб обеспечивал провиантом и боеприпасами артиллерийскую батарею, которая защищала железнодорожный мост в направлении Брест — Холм.

В 1915 году, при отступлении, русские войска взорвали пороховой погреб. На его месте в воронке образовалось озеро, вокруг которого польская администрация построила буквой «Г» две одноэтажные малосемейки. В одной из них поселились родители Александра Викторовича. Сразу после свадьбы молодожены сфотографировались на берегу этого озера. Их снимок находится на триптихе сразу под фотографией порохового погреба. Завершает композицию карточка с изображением здания «Брестэнерго», которое построили на месте засыпанного озера.

Родители Александра Кирчука стоят у озера на месте взорванного порохового погреба. Фото из архива Александра Кирчука

Виктору Кирчуку при поляках трудно было найти работу по специальности. Первое время выпускнику школы техничной приходилось заниматься разбором завалов, которые остались после Первой мировой. Потом дали работу кладбищенским сторожем. Вместе с рабочими они искали по городу могилы павших военнослужащих и перезахоранивали на кладбищах. Видя страдания молодого специалиста, работавший в городской администрации тесть Виктора помог зятю устроиться дорожником в Лунинец. Виктор долго не раздумывал — собрал вещи и уехал с семьей на восток. В Лунинце он строил дороги, укладывал трилинку. Там же у супругов родился сын Саша.

«Если бы остались, не выжили бы»

Вести о начале Второй мировой войны Кирчуки встретили в Лунинце.

— В 1939 году я был еще пацаном, четыре с половиной года было. Помню, возился в песочнице под открытым окном. У нас был приемник «Телефункен» — и все соседи собрались возле него. Стояли с печальными лицами, слушали сообщение из Варшавы о том, что началась война с немцами. Вдруг треск — и волна замолкла. Оказалось, в тот момент немцы разбомбили польскую радиостанцию.

Первые годы войны семья провела в Лунинце. Только в 1943 году судьба вернула их в Брест.

— Отец работал в дорожной службе. У него были знакомые дорожники в соседних деревнях. Во время войны тяжело было, еды было мало. Отец собрал какие-то вещи и поехал в деревню Лунин, чтобы обменять их на продукты. Остановился у знакомого мастера, сели, беседовали. Вдруг ворвались полицаи, схватили отца за шкирку и бросили в каталажку. Хозяин дома вскочил, примчался к нам домой и все рассказал.

Драмтеатр на нынешней улице Ленина. Фото сделано в послевоенные годы. Фото из архива Александра Кирчука

Во время оккупации в доме Кирчуков квартировал немецкий интендант. Офицер был с большим опытом, участвовал в Первой мировой войне, прошел русский плен и владел языком.

— Мать в слезах рассказала ему, что отца схватили. Он побежал в комендатуру и потребовал, чтобы его отпустили. Папу освободили с предупреждением, что он у них на карандаше и, мол, могут в любое время схватить. Интендант помог нам загрузиться в вагон и мы поехали в Брест на товарняке. Помню, ехал, свесив ноги, и видел, как под откосом валялись остовы вагонов — по этой железной дороге работали партизаны.

Фото: Станислав Коршунов, TUT.BY

Когда Кирчуки вернулись в Брест, город выглядел иначе. Гетто в центре города было уничтожено, тысячи жителей расстреляны, вокруг — бедность и разруха, по улицам снуют патрули. Еды не хватало. Александр Викторович вспоминает, что семья питалась топленым жиром, который им приносили родственники, работавшие на мясокомбинате. В воспоминаниях брестчанина сохранилось Рождество 1943-го: отец тогда смастерил для детей игрушечный домик с разноцветными стенами — единственное светлое воспоминание о том времени.

— В 1944 году, когда наши наступали, Брест бомбили. Многие бросали дома и уезжали в соседние деревни, подальше от опасности. Дед с отцом наняли подводу, собрали пару клунок с вещами — и уехали за Мотыкалы в деревню, которая стояла на самом берегу Буга. Сейчас ее уже нет. Мы приехали туда, связались с родственниками с другой стороны реки, те подогнали свою подводу и переправили нас на другой берег. Взрослые шли вброд с котомками на голове, а меня перевезли на плоскодонке. Обосновались в деревне Киевец. Пошел слух, что при отступлении немцы жгут деревни, а большинство домов были крыты соломой. Боялись, что будут зверствовать. Каждый хозяин на своих сотках выкопал землянки. На ночь вся семья уходила туда спать. Мы провели там несколько ночей. Один раз просыпаемся под утро: стрельба, крики, старики молятся… Через час все утихло. Выглянули, смотрим: танк немецкий горит, солдаты валяются. Оказалось, Брест в клещи брали и в наших местах они сходились. Наши установили батареи и лупили по отходящим немцам, а мы попали в самое пекло. Когда все более-менее утихло, опять наняли подводу и поехали домой. Ехали «змейкой» — дорога вся была загромождена разбитыми немецкими обозами. Подъехали к нашему дому: кругом воронки, крыши дома нет, часть стены разрушена. Если бы остались, не выжили бы. Поселились по соседству временно, а отец с дедом объезжали окрестности, собирали обломки, доски — и к осени восстановили наш домик.

Плитка-трилинка на нынешней улице Ленина в послевоенные годы. Фото из архива Александра Кирчука

«Мы носили охранникам груши и яблоки, а они давали нам пострелять из автоматов»

После Великой Отечественной отец Александра Викторовича работал в дорожно-эксплуатационном управлении. Был прорабом на строительстве Гузнянского моста. Вместе с советскими гражданами на объекте трудились немецкие военнопленные. Когда деревянный мост построили, прочность конструкции испытывали танком.

Деревянный Гузнянский мост через Мухавец. Фото сделано сразу после окончания строительства в 1946 году. Фото из архива Александра Кирчука

Александру Викторовичу в 1944 году было девять лет. Когда город освободили, он пошел в школу. Чтобы получить аттестат, пришлось отучиться в пяти учебных заведениях города:

— Родители меня поднатаскали — и сразу в четвертый класс отдали. Школа была четырехлетняя, поэтому на следующий год меня отдали во вторую школу на Ленина, напротив сквера Иконникова. Там сейчас банк. Год отучился, началась реорганизация — отделяли пацанов от девчонок. Пацанов начали рассовывать. Я попал в школу на Маяковского. Туда отправили так много людей, что директор ходил по коридорам и самых шустрых прихватывал. Я был среди них. Он нас собрал и отправил в седьмую школу, где сейчас 18-я. Там я окончил 8-й класс и мне дали аттестат о базовом образовании. Оттуда пошел в первую школу. Там уже получил аттестат зрелости, — рассказал Александр Викторович.

Бывшее здание мужской гимназии, затем госпиталя, а после брестского педагогического института. Фото конца 50-х — начала 60-х гг. XX века. Фото из архива Александра Кирчука

Развлекалась послевоенная детвора посещением танцев в парке и стрельбой из винтовок, которые были разбросаны по городу и окрестностям.

— После капитуляции из Германии гнали трофейные стада коров и коней. До Бреста они шли эшелонами по железной дороге, а здесь скот высаживали и гнали пешком, распределяя по населенным пунктам. Мы носили охранникам груши и яблоки за пазухой, а они давали нам пострелять из автоматов. Еще брали гильзу от снаряда большого диаметра. Ставили под наклоном. Потом брали патроны, выковыривали пульку, часть пороха отсыпали, загоняли обратно пульку и устанавливали в гильзу от снаряда. Засыпали все это порохом, отходили и бросали туда уголек. Стреляло, как пулемет. Правда, далеко пули не летели — пороха мало было. Вот так развлекались. Помню еще, на берегу Мухавца старшаки обнаружили противотанковую мину. Приспособили ее определенным образом, раскачали и бросили на глубину. Столб воды от взрыва поднялся на метров двадцать. Даже дно обнажилось. Нам везло, все живы остались. Но был у меня знакомый без руки. Как? С пацанами разбирали какой-то снаряд. Вдруг взрыв. Двоих на месте уложило, а ему оторвало руку.

— А взрослые вас не гоняли?

— Гоняли, конечно. И оплеуху могли дать, и под зад… Но оружия везде было полно. Даже искать не нужно. Здесь рядом был мосток через ручей за кладбищем. Мы, когда пасли коров, глянули под мосток, а там лежал целый арсенал. Кто постарше был, в школу взрывпакеты таскали.

Пустырь на месте нынешнего ЦМТ. Фото из архива Александра Кирчука

«Милый сердцу Брест все-таки тот, который был в моем детстве»

После школы Александр Викторович окончил брестский пединститут, год отработал в школе Ивановского района, а затем пошел в армию. Молодого специалиста отправили на флот в Ригу. В запас уволился на должности младшего техника-лейтенанта. В Брест Кирчук вернулся в 1959 году. После службы получил второе высшее образование, устроился на работу в «Брестэнерго», где и проработал до пенсии. С тех пор из Бреста надолго он не уезжал.

Судно, на котором брестчане плавали по Мухавцу. Фото из архива Александра Кирчука

— А зачем отсюда уезжать? Это мой родной угол. Я, когда работал, мог стать на очередь и получить какую-нибудь квартирку занюханную. Не захотел. Здесь остался. В этом доме, который строили всей семьей. Мы же тут своими руками все лепили.

— Вы видели Брест в разные эпохи. Какой больше по душе?

— Брест был очень маленький. Он, считай, заканчивался за кладбищем. За ручьем была уже деревня Тришин. А сейчас город шагнул на юг, север, восток. Если бы не граница, ушел бы и на запад. Брест современный мне нравится, но милый сердцу все-таки тот, который был в моем детстве.