История скульптора из Бреста, создавшего модный советский универсал, о котором мечтали ваши дедушки и бабушки

Помните модель «Москвича» под серийным номером «426»? Нет? Спросите у папы. Тоже не слышал? Тогда у дедушки. Уж он точно должен знать. Все-таки самый известный универсал эпохи застоя. Стильный, модный, молодежный, да еще и доступный (в теории). Это о «Волге» можно было только мечтать, а «Москвич» всегда был хоть и ведром с гайками, но своим, родным. Вместительный и удобный, «Москвич» идеально вписывался в максиму о том, что гражданин СССР имел право не только на труд, но и на отдых. С таким транспортом можно было отправиться куда угодно: и в лес по грибы, и к теще на дачу, и в Прибалтику на море, и в горы на Кавказ. Автомобиль-мечта, дизайн которого придумал скромный брестский скульптор Ефим Мастбаум. Рассказываем историю белоруса, который подарил СССР модный универсал и «футуристический» фургон.

Ефим Мастбаум за работой

Проект «Предки» — это цикл статей о людях, тесно связанных с Беларусью. Его герои — уроженцы «клочка земли», чьи имена в свое время гремели на весь мир — и не всегда в хорошем смысле слова. От невероятных ученых и предпринимателей, до гангстеров и основателей современного Голливуда. О них знают и помнят далеко за пределами Беларуси, а мы хотим, чтобы и на Родине их не забывали. Истории «Предков» вдохновляют, удивляют, шокируют. Но неизменно вызывают интерес.

Ефим Исаакович Мастбаум личность широко известная, но в очень узких кругах. Его имя на слуху у скульпторов (но далеко не у всех), его знают любители советской ретро-техники (но очень немногие), о нем вспоминают на его малой родине в Бресте (но крайне редко). Статьи о Мастбауме не найти на Википедии. О моделях «Москвича», над дизайном которых он трудился, есть публикации, а о самом скульпторе — нет даже упоминаний. Все подробные на наш биографические очерки о Ефиме Исааковиче появились благодаря его дочери Ителле, которой удалось собрать фрагменты жизни отца в одну историю.

«Сейчас я понимаю, как мало знаю о нем, как мало его расспрашивала, — писала Ителла Мастбаум о своем отце в журнале „Заметки по еврейской истории“. — Сейчас, когда спросить уже некого… Сохранилось немного оригиналов и фотографий его работ. В каждой работе — он, ее создатель, со своим миром радостей и переживаний, успехов и неудач, и этот мир неповторим».

«Это был настоящий ад при жизни»

Хаим бен Бецалель Мастбаум родился в 1903 в Брест-Литовске, который в то время был частью Российской империи. Мать будущего автомобильного дизайнера Эстер Абрамовна делала на заказ парики. Отец Бецалель бен Мееер был ткачом, как и его отец, и отец его отца. Ефим должен был пойти по их стопам, но судьба распорядилась иначе.

Детство юного скульптора выпало на Первую мировую войну. В 1915 году войска Российской империи по напором наступающих кайзеровцев ушли из Бреста и крепости вглубь страны, а город разрушили практически до основания, чтобы ничего важного не досталось врагу. Местное население в сжатые сроки выселяли в восточные области. Эвакуация проходила в жутких условиях, все дороги были забиты повозками. По воспоминаниям беженцев, возов было столько, что «не было видно ни их начала, ни конца».

Брестский вокзал во времена первой мировой войны.

«Вся железная дорога была загружена поездами, — вспоминал военный фельдшер Брест-Литовского военного госпиталя № 10 Иван Мелентович. — Наш поезд был последним, шел, можно сказать, пешком, часто часами стоял на дороге. Все дороги и территория, сколько могли видеть глаза, были сплошь загружены изгнанными из своих жилищ беженцами из Польши, Беларуси с подводами, коровами, гружеными велосипедами, ручными тележками, все живое было нагружено тяжелыми предметами. Это был настоящий ад при жизни».

«Хаим занимается ерундой»

Семья Мастбаумов добралась до Гомеля, где жил их богатый родственник. Они рассчитывали остаться у него на некоторое время.

«Но он распорядился не подпускать их близко к дому и спустил собак, — вспоминала дочь Ефима Мастбаума Ителла. — Тогда еврейская община устроила семью Мастбаум вместе с еще несколькими семьями в женском отделении синагоги. Вскоре глава семьи и старшая сестра нашли работу и смогли снять жилье».

Талант к искусству у Ефима проснулся еще в начальной еврейской школе. Учителя высоко оценивали способности юного ученика и советовали не бросать увлечение. Изобразительное искусство занятие благородное, но бесполезное в быту, подумали родители и отдали сына в школу швейников. Ефим закончил учебное заведение в 1923 году и решил продолжить обучение в педагогическом училище в Минске.

Учебу талантливый студент совмещал со скульптурой, которая так и оставалась для него не более, чем хобби. Ефим видел себя художником и творцом, что раздражало его отца.

«Хаим занимается „мит цацелах“ (ерундой), — часто говорил Бецалель бен Мееер, — лучше бы стал портным».

Ефим не обращал внимания на причитания родителей и в 1926 году уехал в Киев. Здесь он поступил в школу искусств сразу на два отделения: скульптуры и графики в классы Марка Эпштейна. Занятия были организованы Культур-лигой — объединением еврейских художников, писателей, режиссеров и издателей. Именитый график Эпштейн хвалил молодого ученика и вскоре сделал его своим ассистентом.

Учеба в Киеве помогла брестчанину определиться со своей будущей профессией. Ефим решил связать свою жизнь с искусством. В начале 30-х Эпштейна подвергли жесткой критике, обвиняли в «еврейском национализме». Киевскую школу искусств, которой он руководил, закрыли, а все учреждения Культур-лиги ликвидировали. Наставник и его ассистент вынуждено попрощались с Киевом и переехали в Москву.

До начала войны Ефим работал в Москве скульптором по договорам с госучреждениями. Вместе с Эпштейном они участвовали в создании малых архитектурных форм для столицы и других городов Союза.

В Москве Ефим женился. Молодая семья до войны жила в восьмиметровой узкой комнате в доме на Арбате. Там же располагалась и мастерская скульптора.

«Он серьезно занимался скульптурой, несмотря на низкий заработок. Халтуры избегал. Жена, Перчиковская Шейне Либэ, моя мама, поддерживала его во всем», — рассказывала Ителла.

В 1941 году Ефима призвали в армию, но на передовую он не попал из-за дефекта слуха после перенесенного в детстве тифа. Семью отправили на «трудовой фронт» в Свердловск. Скульптора поставили за фрезеровочный станок на заводе, его жене доверили кассу в магазине, а единственную дочь определили в интернат.

«Из этого периода я помню голод, холод и преследования со стороны местных детей», — вспоминала Ителла.

«Изменение крыльев, капота и багажника ничего не даст»

После войны семья вернулась в Москву. Их комнатка на Арбате была занята другими жильцами. Скульпторы и раньше не сказать, чтобы пользовались бешеным спросом, а сейчас и вовсе стали не нужны. Друзья из культурной сферы оказались в таком же положении и помочь ничем не могли. Семья скиталась по родственникам.

Ефим от безнадеги зарабатывал всем, чем мог: шил одежду, мастерил обувь. По воспоминаниям Ителлы, это были «трудные и голодные» годы. Вскоре ее мама заболела, а перед папой встал выбор: заниматься дальше любимым делом, которое не приносило денег, либо пойти на завод. Ефим нашел компромиссный вариант.

Ефим Мастбаум (на переднем плане слева) в конструкторском бюро МЗМА у макета «Москвич"-400−424

В 1947 году Ефим Мастбаум устраивается на завод имени Коммунистического Интернационала Молодежи (КИМ), который позже переименовали в Московский завод малолитражных автомобилей (МЗМА). От работы ему выделили 10-метровую комнату на окраине Москвы и просторную мастерскую.

Ефиму доверили заниматься относительно новым для советских автостроителей направлением — разработкой и макетированием концептов будущих автомобилей. Сейчас его должность называлась бы «дизайнер», а тогда в трудовой книжке было записано «художник-конструктор».

Когда Ефим Мастбаум пришел на завод, там трудились над модернизацией первого «Москвича». Сначала в конструкторском бюро готовили эскизы, затем Ефим Иосифович с подчиненными делали деревянный каркас и лепили из пластилина и гипса внешний облик автомобиля. Первый заводской образец модернизированного «Москвича» стал копией того макета, который изготовил Ефим Исаакович. Однако этот автомобиль так и не вышел в серийное производство. В 1950 году работа над «Москвичом» 401−423 была приостановлена, так как профильное министерство не принято окончательное решение о его выпуске. Не последнюю роль в этом сыграли государственные испытания «Москвича», которые прошли годом ранее.

Ефим Мастбаум (слева) в конструкторском бюро МЗМА.

«Испытания позволили сделать однозначный вывод. Существующий кузов «Москвича» по комфорту, защищенности пассажиров от пыли и осадков катастрофически проигрывает Победе. Изменение крыльев, капота и багажника ничего не даст, ведь у перспективного «Москвича» 401−423 салон остается без изменения по сравнению с серийным кузовом 420. Андронов (конструктор — Прим. Zerkalo.io) отлично понял, что необходимо начать конструировать новую модель «Москвича», по размерам, конечно, меньшую, чем Победа, но не уступающую ей по уровню удобств, предоставляемых водителю и пассажирам», — писал автомобильный журнал «Колеса».

Уже в начале 50-х Мастбаум под руководством Андронова помогал создавать дизайн «Москвича» 402-й модели, которая в 1956 году вышла с конвейера.

426-й универсал и 433-й фургон

В конце 50-х в СССР задумали обновить линейку «Москвичей». К участию в конкурсе на лучший дизайн будущих автомобилей отобрали проекты известных художников-конструкторов со всей страны, но победу одержали работники МЗМА. Уже в процессе разработки новых «Москвичей» прошел второй тур отбора, в котором участвовали две команды заводских дизайнеров. Первую возглавлял молодой художник-конструктор Борис Иванов. Его коллектив представил яркую и смелую модель. Их оппоненты — Мастбаум и коллеги — предложили более консервативный, сдержанный, но удобный для массового производства автомобиль.

«Москвич"-426

В итоге за базовую модель приняли седан Иванова с острой кромкой багажника и «клювом» передних крыльев, а для универсала согласовали версию Ефима Иосифовича. Модель Мастбаума получила номер 426 и осенью 1967 года вышла с конвейера. Выпуск продолжался до начала 1976 года. На год раньше в свет вышел фургон «Москвич» 433, который разрабатывался вместе с универсалом. Задние боковые двери кузова были или заварены или отсутствовали, вместо боковых задних окон стояли гофрированные металлические панели, которые придавали автомобилю футуристический вид. Его дизайном также занимался Ефим Мастбаум.

«Москвич"-433п. Фото: wikimedia.org

«Отец никогда не повышал голос»

В свободное от работы время советский дизайнер обучал московских детей искусству. В заводском районе в небольшой квартире он открыл художественную студию, в которую ходили школьники всех возрастов.

«Отец никогда не повышал голос, разговаривал спокойно и уважительно, не боялся извиниться, если видел, что не прав, и это поднимало его в моих глазах и в глазах окружавших его людей. (…) По вечерам, после работы занимался с ними скульптурой и рисунком, а я — живописью. Собирал талантливых ребят повсюду, и родители ахали, когда видели работы своих детей», — писала дочь Ефима Иосифовича Ителла.

Последние годы своей жизни Ефим Мастбаум посвятил творчеству. В 1973 году талантливого советского дизайнера и скульптора не стало. За несколько месяцев до своей смерти он закончил свою последнюю работу — барельеф Льва Толстого, который так и не успел отлить в бронзе.