Беларусь в годы Первой мировой войны

В Сморгони — событие, которое напомнит о трагических коллизиях 90–летней давности. В городе проходит международная конференция с названием «Беларусь в годы Первой мировой войны. Сморгонь: трагедия, героизм, память». Инициаторы, непосредственные ее организаторы — Национальная академия наук Беларуси, Институт истории, департамент по архивам и делопроизводству, Гродненский облисполком, Сморгонский райисполком. Участвуют и ученые, и дипломаты, и, конечно же, краеведы, музейщики. А главное — люди, которым дорога память о давно минувших событиях. Не единожды побывав в Сморгони, вопросом, почему именитые ученые собрались именно здесь, я и не задаюсь. Знаю, что даже рядовые сморгонцы, хотя бы немножечко неравнодушные к истории своего края, по этому поводу просто удивились бы: «А где же еще?!» В Первую мировую буквально через местечко проходила линия фронта. Местный летописец истории для кого–то давно забытой войны Владимир Николаевич Лигута рассказывает: «Сморгонь была единственным городом на фронте от Балтийского до Черного морей, который так долго и упорно — 810 дней — защищала российская армия в Первую мировую войну...» Случай беспрецедентный! О том, что происходило в Сморгони, знал тогда, пожалуй, весь мир. Не случайно солдаты сложили и такую поговорку: «Кто под Сморгонью не бывал, тот войны не видал». Но самые, пожалуй, трагические страницы истории Первой мировой войны — газовые атаки. Из воспоминаний дочери Льва Толстого Александры (она заведовала фронтовым госпиталем в Залесье): «По узким ходам сообщения мы дошли до глубокого низкого блиндажа. Войти в него можно было только согнувшись. За столом, покрытым бумагами, сидел генерал. Он доверительно сообщил мне, что наша армия готовится перед рассветом к наступлению. Расспросил меня о медицинском персонале, числе санитарных повозок, госпитале. Мы напряженно ждали. В два часа утра мы заметили, что, разрываясь, немецкие снаряды выпускали желтый дымок. Он расстилался по лощине, и от него шел запах хлора.
— Маски! Маски надевайте!
Прошло с полчаса. Снаряды, начиненные газом, продолжали разрываться густым желтоватым туманом.
— Что–то вишней запахло, братцы!
Цианистый калий! Опять этот ужасный животный страх! Дрожали челюсти, стучали зубы...»
Своеобразным пиком противостояния в черте Сморгони, самых ближайших окрестностей были события на «Золотой горке». Кстати, среди других мероприятий международной конференции, рассказал мне начальник идеологического отдела Сморгонского райисполкома Алексей Апанович, будет и экскурсия к этим памятным местам. С помощью краеведа Владимира Лигуты (о Первой мировой в родном крае он издал книгу «Наша кровь у Сморгони». Рукопись еще одного фундаментального исследования Владимира Николаевича, богато иллюстрированная, наполненная многими документами, находится в издательстве.) восстанавливаем события июля 1916 года:
«...– 2 июля в 3 часа 15 минут утра германская артиллерия открыла ураганный огонь по окопам первой и второй линии, по ходам сообщения, по артиллерийским позициям 64–й бригады и по всему тылу, в том числе и химическими снарядами. Через несколько минут со стороны реки Гервятки, от станции Сморгонь до деревни Лычники, немцы выпустили первое облако газов синеватого цвета. Газы вырывались из баллонов с сильным шипением. Как только было замечено облако, сигналисты заиграли на рожках условный сигнал, бойцы бросились к своим местам, надели маски и изготовились к бою. Сквозь респираторы противогазов команды взводных звучали каким–то диким хрипом. Костры впереди окопов не загорелись — дрова отсырели после дождя, — и газы вверх не поднимались... Сразу за первой на передовые окопы уже надвигалась вторая волна газов, более густая, высотой 6 — 8 метров. За газовым облаком шла дымовая завеса, а за ней появились четыре цепи немецкой пехоты... Однако никто из атакующих до российских позиций не дошел. Пулеметчики спасли положение, они срывали маски, мешающие вести прицельный огонь, точно разили цели врага. Немцы были отброшены. За 1,5 часа атаки газ проник на глубину 19 км и нанес большой урон войскам 26–го корпуса. Было отравлено 40 офицеров и 2076 солдат, из них в Николаевском полку — 1200 человек. Окопы и ходы сообщения были завалены пострадавшими. Полковые санитары, врачи, фельдшеры и медсестры 8–го санитарного транспорта со станции Залесье оказывали помощь. В том бою умерло сразу 411 солдат Николаевского полка. Телеги увозили почерневшие тела погибших, санитарные повозки были переполнены отравленными. Павших хоронили в братских могилах в деревнях Белая и Залесье... Почти до Молодечно безжизненными пожелтевшими полосами тянулись лес и поля за Сморгонью...»
Директор академического Института истории доктор исторических наук Александр Коваленя рассказал, что одна из секций, в составе которых будут вести свои дискуссии ученые мужи, посвящена проблеме отношения общества к войне. Конечно же, в докладах и выступлениях будет выход и на темы современности. А я вспомнил не однажды цитируемое по поводу другой войны — Второй мировой: «Монументальные памятники в городах–героях и ваша литература о минувшей войне, видимо, заменяют вам религию» (это американский писатель Р.Крайтон сетовал по поводу того, что советская литература ни в чем не знала меры). Что тут сказать? Действительно, чтобы понять чувства другого человека, надо пережить то, что выпало на его долю... На конференции в Сморгони будет и презентация эскизного проекта памятника на линии российско–немецкого противостояния. Думаю, и памятник будущий, и сама эта идея, созревшая в обществе, — вовсе не отсутствие меры, а стремление жить без войны, двигаться к прочному добрососедству и сотрудничеству. А все это возможно, лишь памятуя об уроках истории...
Фото из коллекции лауреата премии «За духовное возрождение» Владимира ЛИХОДЕДОВА.