Политзаключенный сбежал с «химии» в Литву, а теперь воюет за Украину. Поговорили с ним

Это был четвертый день войны в Украине. Утром бывший политзаключенный Дмитрий Кулаков вышел на балкон своей съемной вильнюсской квартиры. Курил, читал новости. Среди сообщений была информация о разбомбленной больнице. Рядом снимок: спасатель выносит из-под завалов ребенка. Малыш без сознания «висит» на руках у взрослого. «Даже не докурив сигарету, я зашел в комнату и сказал жене, что еду на войну», — возвращается к тем событиям Дмитрий. Супруга спорить не стала, это было бесполезно. Ее муж не привык отступать от своих решений: летом 2021-го он со второй попытки сбежал с «химии» в Литву. С марта белорус служит в полку Кастуся Калиновского.

Позывной Дмитрия — Лесник. «Я люблю лес, учился на лесника, — говорит собеседник. — Вся моя жизнь, где бы я ни работал, связана с лесом. Я лес возил, потом валил, затем из него строил». ​​Фото: личный архив Дмитрия Кулакова

Дмитрий на задании, на каком — рассказать не может. В трубке слышно, как лихо у него шумит ветер, настроение у молодого человека тоже бодрое. Десять минут назад он поговорил с женой: у нее и детей все в порядке. Супругу Дмитрия зовут Юлия, сыновей — Иван, ему 11, и Ярослав, ему 4. Сейчас они в Литве.

До лета 2020 года Кулаковы жили в Шумилино и никуда оттуда уезжать не собирались. Дмитрий занимался строительством каркасных домов, бань, беседок, жена работала на сырзаводе. Потом в их жизни, как и жизни всей Беларуси, прошли выборы — и понеслось.

— В итоге за относительно короткое время вам пришлось принять два очень серьезных решения. Первое — бежать с «химии», где по суду вы должны были находиться 3,5 года. Второе — приехать на войну. Какое из них далось тяжелее?

— Решится на побег было не сложно. Ну что бы со мной сделали? Максимум закрыли в колонии и дали пару лет сверху. Война — это совсем другое, тут на кону жизнь, но сидеть дома я не мог. Чем дольше мы будем просто ждать, пока все само разрешится, тем больше мирных людей погибнет, — объясняет свою мотивацию Дмитрий. — К тому же на тот момент я жил в Литве. Российская пропаганда, которую я считаю голосом Путина, утверждала: страны Балтии не заслужили независимость. Выходит, если в Украине российские войска не остановить, то они пойдут и дальше. И что мне делать? Снова бежать? Но мне уже надоело бегать. И еще я знал, что в Украине много белорусов. Когда-то эта страна им помогла, и теперь, я был уверен, белорусы будут спасать ее. А значит, я окажусь не один. Я не ошибся.

Побег. Попытка № 1

Дмитрию 31 год. Интересоваться политикой он стал после «Плошчы-2010». Чем больше, говорит, во все вникал, тем сильнее было ощущение, «что Беларусь катится в пропасть». Хотелось все это остановить.

«Мне нравится идея акции прямого действия. Когда ты борешься не с последствиями, как правозащитники, а с причиной, то есть, с беспределом милиции, — Дмитрий не скрывает, что ему близки идеи анархизма. — Согласен, эти методы не особо отличаются от того, что применяют силовики, но справедливость возможна лишь в том случае, если работает судебная система и закон одинаков для всех. В любом правовом государстве огромные митинги, приводят к каким-то изменениям. А у нас они привели только к репрессиям».​​​​ Фото: Белсат

— Я замечал, что людям это скатывание тоже надоело. Пусть теперь они и не озвучивают это открыто, — эмоционально описывает свою позицию собеседник.

Впервые, говорит, милиция проявила к нему интерес еще до выборов. Случилось это после того, как Дмитрий стал расклеивать листовки в знак солидарности с политзаключенным-анархистом Никитой Емельяновым. Тогда обошлось без протокола. А вот 9 августа 2020-го по дороге из Шумилино в Минск молодого человека задержали.

Следующие 10 суток он провел в ИВС. Затем за сообщение, которое написал в адрес милиционера в местном телеграм-чате, ему «прилетела» «уголовка». Судили его по ст. 364 УК (Насилие либо угроза применения насилия в отношении сотрудника органов внутренних дел) и ст. 369 УК (Оскорбление представителя власти). Наказание — 3,5 года «химии». Правозащитники признали Дмитрия политзаключенным.

Первый раз на побег он решился еще до отъезда в исправительное учреждение открытого типа.

— Это был декабрь, раннее утро. Такое время выбрал специально, чтобы пограничники после ночи были максимально расслаблены, — образно описывает те события собеседник и говорит, что организовать побег ему «помогли знающие люди». — Но, как на зло, в тот день выпал снег. Иду по полю, все хрустит. Когда до Литвы оставалось метров сто, увидел: с двух сторон подъезжают машины. Прикинул, до меня им около минуты. Потом услышал лай собак — и свернул в ближайший лес. Минут сорок я, насколько это возможно, бегал по чаще, устал, замерз. Выбрел на баню в заброшенной деревне. Позатыкал окна, разжег костер. Думал, отдохну, затем сделаю вторую попытку. Вырубился, а спустя время меня разбудили пограничники. Вставай, говорят, поехали. Ну и поехали.

— Что вы почувствовали, когда на пороге оказались пограничники?

— Понял, попытка провалилась.

— И все?

— Все, жизнь ведь на этом не останавливается.

— А то, что вам могут усилить наказание, вас не пугало?

— Я же почитал закон перед тем, как бежать. Там сказано, если пытаешься перейти границу пешком [в неположенном месте] впервые за год, это «административка», — отвечает собеседник. — Ее мне и дали. Не помню, 20 или 30 базовых штрафа.

Побег. Попытка № 2

После неудавшегося побега Дмитрия доставили в ИВС Шумилино, а оттуда на «химию» в Шклов. В отличие от других осужденных, на одежде у него появилась красная бирка: «склонен к побегу, экстремизму, захвату заложников и администрации».

— Я был тут первый политический, поэтому, что со мной делать, не знали. Сначала два месяца мне не могли найти работу. Я скачал в телефон книжки и просто сидел в казарме и читал, — возвращается к тем событиям собеседник. — Затем меня устроили на частную пилораму. Какое-то время мы хорошо трудились, а потом стали поднимать цены на древесину. Владелец не мог покупать лес подешевле, чтобы потом продавать готовую продукцию подороже, и я снова остался не у дел. В конце концов меня отправили в Александрию, на комбикормовый завод.