«Она в отпуске, не знаю, в творческом или принудительном». Как живет исполнительница «Шчучыншчыны», которая верит: «все будет хорошо»

Осенью 2020-го, когда тучи над Беларусью сгустились, появилась она: свет в окошке наших серых будней Елена Желудоk и ее мега-хит «Шчучыншчына». В то суровое время эта песня многих заставила оторваться от новостей политики и подумать про «ручаі, як рушнікі» и «дзевак», которые «танчаць у карагодзе». Что сейчас происходит в жизни неунывающей певицы? За последние 365 дней в жизни актрисы Елены Зуй-Войтеховской, которая играет ЖелудОk, многое изменилось. Они с семьей покинули Минск, прятались в бомбоубежище Львова и второй раз заново стали обустраиваться в другой стране.

Семья Елены Зуй-Войтеховской: Елена, муж Михаил и дети Петрик и Мария. Фото: личный архив Елены Зуй-Войтеховской

«Жить, постоянно прислушиваясь, нет ли в подъезде кого-то постороннего, я больше не могла»

С Еленой мы договариваемся на интервью онлайн. К беседе актриса подключается с балкона. Небо ясное, птицы поют — мир и красота, но начинаем мы с войны. Война застала ее семью во Львове, где они успели пожить полгода.

— Львов — совершенно чудесный город c прекрасными людьми. В каком бы расположении духа ты ни находился, если выходишь на улицу во Львове, все у тебя становится хорошо, — не скрывает эмоций Елена и переходит от веселого к грустному. — Когда началась война, первое, о чем мы с Мишей (актер Михаил Зуй — муж Елены. — Прим. ред.) думали, — это дети. Их у нас двое: 9-летний Петрик и 6-летняя Мария. Чтобы обеспечить их безопасность, 26 февраля мы семьей выехали из Львова. До того, как попасть в Польшу, трое суток стояли в очереди на границе. Уезжать было непросто. С одной стороны хотелось туда, где спокойно. С другой — тут, в Украине, оставались наши друзья и какая-то часть нас. Было грустно и тревожно.

Первый месяц в Польше мы жили в Варшаве, сейчас в другом городе. Не знаю, сколько мы здесь пробудем. В принципе, мы с Мишей пришли к выводу, что, когда ты уже сделал первый шаг в эмиграцию (он очень сложный и волнительный), потом переезжать с места на место, из города в город становится уже привычной историей. Ты принимаешь это как определенный образ жизни. По крайней мере, на какое-то время. Сейчас, можно сказать, мы путешествуем.

— Каким был тот первый «сложный и волнительный» шаг в эмиграцию?

— В определенный момент я поняла, что в Беларуси не чувствую себя в безопасности: в провластных телеграм-каналах появлялись публикации обо мне, в мой адрес поступали угрозы. Не хочу об этом много говорить, но жить, постоянно прислушиваясь, нет ли в подъезде кого-то постороннего, я больше не могла, поэтому мы решили перестраховаться и на время уехать из страны. Не скажу, что это были экстренные сборы. На все про все ушло где-то две недели.

— Из-за чего к вам появился, скажем так, повышенный интерес?

— Из-за участия в дворовых концертах и мероприятиях. Да и просто из-за нашей гражданской позиции.

Во время спектакля «Баладына». Фото Дарьи Сурковой, предоставлено Еленой Зуй-Войтеховской

— А что было после переезда? В Минске вы служили в Молодежном театре, а также в театре «На балконе» БГУ. В Украине или Польше пробовали найти место на сцене?

— В 17 лет я твердо решила, что хочу и буду учиться в театральном. С этого времени я постоянно участвовала в жизни театра, а театр — в моей. Но в связи с переездом в Украину обстоятельства сложились так, что я осталась без театра. Без ролей и образов, без которых, думала, не могу. И вдруг, оказавшись наедине с собой, я поняла, что впервые за много лет могу послушать, чего хочу я, а не мои персонажи, что люблю я, а не мои персонажи. Сейчас для меня это очень важно, так что я пока не хочу возвращаться в театр, хоть и очень его люблю.

Сцену сейчас заменил YouTube. Во Львове мы работали над нашим каналом «ЧинЧинЧенэл» и снимали мини-сериал «Тут был Ленин». Это фильм о том, как двое небезызвестных чиновников Сергей Николаевич и Николай Сергеевич приехали с проверкой в белорусскую глубинку и обнаружили, что в городе пропал памятник Владимиру Ильичу. Никто не может вспомнить, где и когда видел этот монумент, как он выглядел, сидел или стоял. Но уверены: он точно был. Начинается расследование, все подозревают всех.

До войны мы отсняли около 60% материала. Это довольно много, поэтому перенести съемку в другой город невозможно. Единственный вариант — вернуться во Львов и с теми же актерами на тех же локациях все доделать. Правда, когда это случится — не понятно.

— А если не случится никогда?

— Такая вероятность существует. Какое-то время режиссер сериала Андрей Кашперский и Миша находились в растерянности и не понимали, как быть дальше. Но я вижу, что сейчас эти два феникса возрождаются из пепла и снова вместе что-то пишут.

— Чем вы занимаетесь в Польше?

— Я периодически получаю предложения по озвучиванию. Не так давно участвовала в записи альбома «мультвершаў», который называется «Пра сланоў і барсучкоў для дзяўчат і хлапчукоў», поэта-политзаключенного Андрея Скурко. А еще закончила озвучивать повесть Евы Вежновец «Па што ідзеш, воўча?» Было очень приятно озвучить такой большой материал на белорусском языке.

«Елена ЖелудОk — человек, который верит: все будет хорошо. Даже так: у кого уже все хорошо»

Скриншот YouTube-канала «ЧниЧинЧенэл»

— А как дела у Елены ЖелудОk?

— Когда началась война, месяц-полтора я была не готова шутить. Был период, когда я вообще не хотела ничего делать, даже на улицу не могла выйти. И хотя для многих юмор — это форма поддержки, мне было не до смеха, а значит не было чего сказать и как Елене ЖелудОk. Она все-таки персонаж специфический. Сейчас я уже справилась с какими-то страхами. Думаю, скоро мы начнем возвращаться к творчеству, и за Еленой не постоит явить себя миру. А пока, можно сказать, она в отпуске. Только не знаю, как его назвать, творческий или принудительный.

— И все же, давайте о Елене ЖелудОk. Как вообще придумывался этот образ?

— Все началось с того, что Дима Есеневич и Миша написали «Шчучыншчыну». На тот момент мы уже представляли, какой человек на серьезных щах может исполнить такую песню. Это персонаж с определенным мировоззрением. Тот, кто верит: все будет хорошо. Даже так: у кого уже все хорошо. Для меня это очень светлый человек.

Вообще, Елена ЖелудОk — это собирательный образ. Но, если говорить о каких-то прототипах, то таким может стать Ксения Дягелько. Правда, она у меня в памяти всплыла не сразу. Когда мы ехали на съемки первого клипа, Андрей Кашперский прислал мне видео Ксении, чтобы я посмотрела и вдохновилась. Это сообщение я заметила уже после записи, но все получилось и так. Мне кажется, Елена ЖелудОk — это какой-то характерный и узнаваемый для наших широт персонаж. Таких людей мы, например, можем легко встретить на тех же Дожинках.

— Кстати, а почему вы увидели Елену в образе девушки, а не, например, женщины с начесом? Тоже ведь персонаж харизматичный и очень белорусский.

— Мне кажется, в девушках больше света. В них есть какая-то дурная, но позитивная энергия. Женщины с начесом — это что-то более тяжеловесное, со знанием дела. А нам хотелось легкого и позитивного персонажа.

Кстати, фамилию Елене ЖелудОk придумал Андрей Кашперский. Не знаю, связано ли это как-то с желудями, но ему очень понравилось сочетание Оk в конце. «О'кей», как мне кажется, по мнению наших чиновников, звучит очень по-молодежному.

— Елена ЖелудОk стала популярной со старта, а вместе с ней и вы. Каково это в один день проснуться знаменитой?

— Больше всего это чувствовалось в первое время. Даже если человек меня не узнавал, я замечала, как он смотрит на меня и замирает, видимо, думает: знакомое лицо, и не может понять откуда. Многие здоровались, просили сфотографироваться.

Мне радостно, что в сложный период (это был октябрь 2020 года. — Прим. ред.) этот образ и песня смогли подарить людям приятные эмоции. Но момент, когда прохожие начинают тебя узнавать, мне не очень близок. Мне гораздо приятнее, если, впервые общаясь с человеком, вы друг о друге ничего не знаете. Вы разговариваете и каждый воспринимает собеседника таким, какой он есть в моменте. А когда собеседник заведомо понимает, что перед ним исполнитель «Шчучыншчыны», сразу же начинает улыбаться (видимо, потому что песня позитивная). В общении появляется какое-то напряжение, словно я должна прямо сейчас спеть, станцевать или пошутить. Но я и Елена ЖелудОk — это разные люди. У нас отличается видение жизни и преподносим мы себя иначе.

— А жители самой Щучинщины с вами на связь не выходили?

— Периодически мне встречаются люди, которые говорят: «Я со Щучина» или, например, «Моя жена оттуда». Но самый интересный случай с песней был, когда она только вышла. Мне в VK написала местная жительница, сказала, ей стыдно за то, что я делаю и пою. Мол, так нельзя, это какое-то позорище. Я поняла, человек посмотрел клип на голубом глазу, и решила отправить ссылку на серию, где в «ЧинЧинЧенэл» появляется Елена ЖелудOk. Хотелось, чтобы женщина увидела — это сатирический YouTube-канал. Прошло немного времени, я зашла в наш диалог, собиралась ей написать, а она, оказалось, уже удалила предыдущую переписку. И вместо этого набрала: «Большое спасибо», клип ей очень понравился. Видимо, она уже сама все посмотрела.

Елена с дочкой Марией. Фото: личный архив Елены Зуй-Войтеховской

— Многие восприняли «Шчучыншчыну» серьезно?

— Судя по комментариям и фидбэку, процентов 40 слушателей. Особенно те, кто не видел наш YouTube-канал.

— Как так?

— Думаю, это связано с теми условиями, в которых оказались белорусы. Вдруг то, что воспринималось как абсурд, стало нормой жизни. В таких условиях можно за чистую монету принять все, что угодно.

— Что из мира абсурда больше всего поразило вас в последнее время и почему?

— Это задержание женщин, которые пришли на службу в Кафедральный собор. Представьте, людей, которые пришли помолиться о мире и хотят добра, увезли в участок, грозили им штрафом, сутками. Это из примеров, что ужасают. Если же говорить о чем-то «легком», то из последнего вспоминаю видео Вилейского дворца культуры. В ролике девушки в пилотках и военной форме прыгают под «Катюшу» на мини-батутах. Это даже не смешно, точнее это было бы смешно, если бы не было так грустно. Кажется, люди не задумываются о том, что делают и что транслируют.

— Как думаете, почему абсурд становится частью нашей реальности и мир «ЧинЧинЧенэл» все больше напоминает реальную Беларусь?

— Потому что абсурд — это нормальная реальность для людей, которые в данный момент находятся у власти. Это их мир, то, что они считают правильным. Эти люди хотят, чтобы их реальность победила и мир, в котором живут они, расширился и, скажем так, захватил Беларусь. Вот они и делают все для этого.

— За год клип «Шчучыншчына» посмотрели уже около миллиона человек, получилось ли как-то на этом заработать?

— Честно, всем этим заведует мой муж. У меня к деньгам отношение простое: есть — хорошо, нету — ничего страшного.

У нас есть авторские права на Елену ЖелудОk и ее песни, но этот образ создавался не как коммерческий проект. Мы просто хотели поднять людям настроение. В тот период вокруг было много забот, связанных с политикой. Всем нам требовалась разрядка, и ей стала Елена ЖелудОk. Миша, кстати, точно знал: это будет топ. Он говорил, я мечтаю увидеть «Шчучыншчыну» на экране. Я, как актриса, ему доверилась.

«Детьми легко манипулировать, но что в головах у взрослых, которые это делают?»

Во время съемок пробного клипа для «Евровидения». Фото: личный архив Елены Зуй-Войтеховской

— У Елены ЖелудОk пока всего три хита: первый — «Шчучыншчына», второй — «Дзекаць і цекаць», третий — «Кедышки». Первый вышел в октябре 2020-го, второй — в апреле 2021-го. Первый посмотрело в четыре раза больше человек, чем второй. Почему так? Тучи в стране сгущались, и смеяться становилось сложнее?

— Возможно, а может быть просто потому что никто из блогеров, как это было со «Шчучыншчыной», нас не поддержал. Тогда на песню обратила внимание Анна Бонд — и понеслось, — вспоминает Елена. — Но, если честно, я не задумывалась про количество просмотров. У меня нет тщеславия, хотя, «Дзекаць і цекаць» точно стоит послушать.

— С этой песней вы замахнулись на святую святых белорусского музыкального олимпа «Евровидение».

— Это было на уровне шутки. Есть такое выражение: «А не замахнуться ли нам на Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира?» Вот и мы решили, а почему бы не попробовать податься на «Евровидение». Все началось с идеи. За ней появилась песня. Причем, слова к ней мы написали в последний вечер. Вообще, мы долго не могли ничего придумать, а потом я просто стала набрасывать какие-то выражения на английском. Это были фразы на уровне третьего класса. Нам они показались забавными. А дальше я уехала на репетицию. Вернулась, а Миша уже сочинил песню. Предварительный клип мы сняли прямо в лифте нашего дома.

— Не расстроились, что не прошли?

— Нет, ко всему, что касается «ЧинЧинЧенэл» и Елены ЖелудОk мы относимся с юмором.

— А как смеяться, когда от происходящего вокруг хочется выть?

— Есть замечательный драматург Александр Володин. Он как-то сказал, что творец должен помогать людям жить. Например, посредством той же комедии и сатиры. В этом есть какая-то наша миссия. Моя миссия. А если ты понимаешь, что твое творчество кому-то помогает, я стараюсь настроиться и пошутить. Правда, с юмором сейчас стоит быть осторожным. Нужно чувствовать грань и нерв, чтобы не задеть то, над чем вообще нельзя смеяться.

— На «ЧинЧинЧенэл» есть выпуски «УК и КоАП для тех, кому от 2-х до 5». В них Елена ЖелудОk рассказывает о законах. Программа вроде как детская, но явно для взрослых. Как появилась ее идея?

— Точно не сформулирую, что хотели сказать ребята. Но я понимаю это так: возьмем для примера школы Беларуси и России. Посмотрите, как там сейчас рассказывают о войне в Украине. Учителя используют подмену понятий, чудовищные заблуждения и манипулируют учениками. Да, детей легко заставить во что-то поверить. Но что в головах у взрослых, которые это делают? Мы хотели об этом пошутить, чтобы, возможно, увидев себя со стороны, кто-то задумался над тем, что он творит.

— Приходилось ли вам объяснять своим детям какие-то сложные моменты, связанные с политической ситуацией в Беларуси?

— Последние несколько недель в Беларуси мы жили в обстановке, что в любой момент за нами могут прийти. Я боялась за детей, не знала, как они это воспримут. Однажды, когда мы поехали в Брест на выходные, в кафе я сказала: сейчас я снимаюсь в кино, где по договоренности с режиссером ко мне в любой момент могут подойти незнакомые люди и увезти меня. Предупредила их, что все будет казаться, словно по-настоящему, но это такое кино. К счастью, мне пока не пришлось сыграть в данном фильме.

Фото: Славы Поталаха предоставлено Еленой Зуй-Войтеховской

— Но вам пришлось рассказывать детям о войне?

— Во Львове мы несколько раз спускались в бомбоубежище. Когда рано утром во время сирен приходилось будить детей, я объясняла: это учебная тревога. За два дня до начала войны в школе и жителей как раз предупредили о таких учениях. Раз подобная тема возникла, я решила ее продолжать.

Мария переживала сильнее, чем Петрик, задавала больше вопросов. Спрашивала: «А что будет, если война начнется по-настоящему? Что будет, если упадет бомба?» Я ее заверяла, что она в безопасности, что все будет хорошо.

— Она вам верила?

— Скажу так, надеюсь, они не сильно испугались. При них мы старались вести себя максимально спокойно и не обсуждать войну.

— Где найти в себе силы видеть в происходящем вокруг хоть что-то хорошее?

— Снова вспомню Александра Володина. У него есть стихотворение, где в конце есть такие строчки: «На шаре тесненьком столпились мы. Друг другу песенки поем из тьмы». Несмотря на то, что происходит вокруг, человек — существо, которое стремится к свету, а свет рассеивает тьму.