Пантеон чтимых антигероев Березинского района

Автор статьи: А.В. Тисецкий

Удивительная мы нация, беларусы. Чтим приходней из соседних государств, а своих палачей. Чтим собственных коллаборационистов, подонков и мракобесов, охаивая при этом настоящих национальных героев. Предаем забвению собственные исторические национальные символы, и пользуемся навязанными нам определенной политической конъюнктурой маловразумительными псевднонациональными суррогатами. До сих пор возлагаем цветы к памятникам преступных деятелей коммунистической эпохи, хотя во всем цивилизованном мире коммунизм приравнен к нацизму.

На локальных примерах Березинского района Минской области я и хочу показать всю абсурдность такого положения вещей.

Даниил  Конопасевич

Про этого «деятеля» я уже публиковал в 2013 году на сайте «Историческая Правда» свою статью «Дело о повешении попа Конопасевича», которая вызвала резонанс в среде авторов коллаборационистского толка, кучкующихся на проимперском сайте «Западная Русь», и последующую полемику[1]. Причем таковая непосредственно с автором книги про данного антигероя Березинщины «1863-й. Забытые страницы» Гордеем Щегловым продолжилась и за рамками сайта. И мои доводы оказались более аргументированными и убедительными, чем доводы оппонента. А уже после того, как страсти улеглись, я обнаружил и еще один аргумент в пользу того, что Даниил Конопасевич был казнен инсургентами на вполне законных основаниях, так как всеми силами помогал карательным войскам в подавлении восстания, что выражалось в том, что он настраивал крестьян против восставших и своевременно передавал карателям почерпнутую у прихожан информацию о передвижении сил инсургентов по Игуменскому уезду.

Одним же из основных камней преткновения в споре по данному поводу послужили сведения, почерпнутые из исторического очерка авторства Владимира Короткевича и Адама Мальдиса «Горад паустае», а именно следующие строки:

«8 мая ў дваццаці вярстах ад Ігумена, ля вёскі Юравічы, загрымела пяцігадзінная бітва. Карнікам удалося разграміць інсургентаў. Былі захоплены палонныя. Пачалася расправа. Адзін з параненых паўстанцаў прасіў піць, і тады поп Канапасевіч, грунтуючыся, відаць, на вучэнні аб хрысціянскай літасці, насыпаў яму ў рот пяску. Пазней гэтага папа інсургенты павесілі на перакладзіне ўласных варот, чым далі афіцыйнай прэсе падставу крычаць аб «злачынствах»[2].

Оппоненты из «Западной Руси» голословно попытались утверждать, что это выдумка авторов. Однако факты говорят за обратное.

Информация взята из исторического очерка беларуского поэта и краеведа Янки Лучины (Ивана Неслуховского) «З крывавых дзен: Эпiзод з паустання 1863 года на Мiншчыне», который впервые был опубликован отдельной брошюрой «Zkrwawychdni, epizodzpowstania 1863 R. wMinskiemopowiadanyprzez *S» (Краков, 1889г.). Авторство было установлено Адамом Мальдисом[3].

На совести редакции «Мастацкая Лiтаратура» остается тот факт, что рассматриваемый эпизод в сборник работ Я.Лучины 1988 года издания, не вошел. Однако, если в тексте в этом месте стоит многоточие[4], то в названии IV раздела очерка этого сделано не было:

«Юравiчы. Свентар(ж)эцкi. Ляскоускi. Сумны выпадак на паштовай станцыiу Лядах. Забалоцкi. Бiтва пад Юравiчамi. Вярварства папа. Прасекii паленне лясоу. Ляскоускiпрыводзiць групу. Узяцце у палон генерала Грунта. Палiтычная камiсiя»[5].

            По этому поводу в 2014 году я созванивался с Адамом Иосифовичем Мальдисом, и он пояснил, что главный редактор издательства не рискнул оставить в тексте такой ужасающий факт. Как раз на то время перестройки возрождались церковные традиции и, судя по всему, последний не захотел выставлять на показ вопиющий факт из жизни отдельно взятого церковнослужителя, чтобы не нажить себе врагов среди верующих, и, что, в конце концов и позволило нынешним псевдоправославным деятелям создавать из личности Даниила Конопасевича образ священномученика.

            Посетив летом 2014 года Богушевичи, я засвидетельствовал на краю кладбища, возле памятника рассматриваемому антигерою окончание строительства православного Храма Воздвижения Честного и Животворящего Креста господня. Причем, что характерно, в непосредственной близости на территории кладбища в большом количестве лежали поваленные старые каменные надгробия. Не удивлюсь, если часть из них, в лучших московско - поповских традициях пошла на фундамент «святыни».

            Возможно я не был бы настроен столь критически к этому, если бы постройку церкви начали с доброупорядочивания близлежащих могил. Но, судя по всему, местному «батюшке» иерею Василию Василькову и его строителям до всего этого не было никакого дела. Просто бизнес по московско - ордынским канонам. В память о безвременно почившем «священномученике» Данииле Конопасевиче.

Николай Рыбаченок

            Не в пример райцентру Березино, где нет даже памятного знака фигуре мирового масштаба, и местному уроженцу Александру-Израилю Парвус-Гельфанду, блистательному политическому аналитику, без которого, собственно и не произошла бы революция 1917 года в Российской Империи[6], в Богушевичах, помимо памятника попу Конопасевичу, возле здания сельсовета высится памятный знак еще одному безвременно почившему - Николаю Рыбаченку, одному из первых местных комсомольцев.

Вот, что в свое время писала про него газета «Заязда», №155 за 10 июля 1925г.:

ПАТРАБУЮЦЬ СТРОГАГА СУДА НАД ЗАБОЙЦАЙ КАМСАМОЛЬЦА (в.Багушэвiчы Бярэзiнскага р-на Барысаускай акругi)      

«Ждут суда над убийцей члена сельсовета комсомольца Николая Рыбаченка.

29 июня, с самого утра идут в Богушевичи крестьяне со всех окрестных деревень. Прибыли комсомольцы со всего Березинского района. И даже комсомольцы и крестьяне из других районов Минского и Бобруйского округов.

Вечером состоялся многолюдный митинг – присутствовало около 3000 человек. Выступившие представители от крестьян, партии, комсомола и от рабочих завода «Спартак» требовали от Высшего Суда Республики применить к убийце высшую меру наказания. В соответствии с этими требованиями собрания и была принята резолюция.

                                                                   Представитель митинга Карпиков».

            Много лет спустя, в газете «Мiнская Прауда», №235 за 29 ноября 1960г. появились и «подробности»:

            АХВЯРЫ КУЛАЦКАГА АБРЭЗА

«Нялегка жылося у той час (1920-я гг.) сельскiм камсамольцам ва усей Беларусi. Супраць iх апалчылiся самагоншчыкii сельсавецкiя бюракраты, мяшчане i хабарнiкi, кулакii эсэры – усе цемныя сiлы вескi. Хоць рэха грамадзянскай вайны дауно ужо уляглася, у весках Беларусi грымелi кулацкiя абрэзы, па начах палалi хаты актывiстау. Ахвярамi кулацкага абрэза станавiлiся самыя мужныя будаунiкi новай вескii стойкiя абаронцы iнтарэсау беднаты. Такiм iменна i быу камсамолец вескi Асмолаука Бярэзiнскага раена  Мiкалай Рыбачонак. Яго вельмi паважалi аднавяскоуцы, а таму i выбiралi то у сельсавет, то у зямельную камiсiю, то у сельпо. Кулакi спрабавалi падкупiць смелага камасамольца. Калi дзялiлi панскую зямлю, яны намералi яму лiшнi кавалак, але Мiкалай быу непахiсны. З яго дапамогай зямлю атрымалi тыя, каму яна была больш патрэбна. Ен прапанавау, каб у былым панскiм маентку адкрылi клуб i лiкбез.

            Аднойчы Мiкалай па даручэнню сельсавета апiсау маемасць у мясцовага кулака за тое, што той не здау харчпадатку. Кулакi рашылi адпомсцiць камсамольцу. Яны знайшлi зручны момант, каб зрабiць сваю чорную справу. Калi Мiкола праводзiу сход пайшчыкау сельпо, ямы падалi запiску аб тым, што у блiжэйшым лесе схавана зброя. Мiкалай прыйшоу ва указанае месца. Там на яго напалiкулацкiя сынкi. Праз суткi труп камсамольца быу знойдзены у лясной канаве. За забойства М.Рыбачонка да суда прыцягнулi восем галаварэзау. Двух прыгаварылiда растрэлу, астатнiх – да рознага тэрмiну турмы.

                                                                                                                                   Я.Рубенчык».

            Из книги «Памяць. Бярэзiнскi раен» можно также узнать, что Н.Рыбоченок был 1904г.р., являлся депутатом сельсовета. Активно участвовал в художественной самодеятельности, имел некоторый талант к сцене и, в частности к комедийным ролям. Памятник ему был установлен в Богушевичах еще до начала Великой Отечественной войны, в ходе которой он был уничтожен. Повторно был установлен в 1958г. и надпись на нем гласит: «Здесь покоится Николай Рыбаченок, убитый кулаками в (декабре)1924г.[7]. 

            А вот от сведущих старожилов нынешнего Богушевичского сельсовета мне известно, что Николай Рыбаченок был забит до смерти не в результате озвученной лишь в 1960г. официальной версии, имевших место событий. По неофициальным данным, далеким от знаменитого советского словоблудия, события разворачивались следующим образом. Сборище комсомольцев выпивало по какому-то поводу. Возможно даже, что по случаю новогодних Каляд. Выпитого показалось мало, и за добавкой отправили Н.Рыбаченка. Последний пошел к какому-то местному кулаку, которого и так безбожно давили налогами те «кому земля была не нужна». Рыбаченок попробовал злоупотребить властью и потребовал самогонки. Результат для него оказался плачевным.

            За последнюю версию событий может говорить и нижеследующая статья селькора из газеты «МАЛАДЫ АРАТЫ», №70, за 29 мая 1924г., раскрывающая облико-морале земляков - коллег - комсомольцев Н.Рыбаченка как раз накануне его смерти:

ПРЭЧ ТАКIХ З КАМСАМОЛУ

(Асмолаука, Якшыцкая вол. Чэрвенскiпав.)

            «28 красавiка г.г. я быу на спектаклi у гэтай весцы. Перад пачаткам спектакля я сеу недалека ад сцэны i толькicтау чакаць той хвiлiны, калi будзе адчыняцца заслона, як нехта мяне у плечы – шарх! Я аглянууся, аж гэта п яны!.. Хацелася мне папрасiць, ка бен цiшэй трохi сядзеу, але, - падумау я, - што з п яным лепей не чапацца, а тое яшчэ бiцца пачне. I што найлепшая рэч адступiцца ад яго.

            Так iзрабiу.

            Толькi я ачапiу месца, як ен i кiдаецца на скамейкi, выцягнууся i стогне. Тут хлопцы сюды падскочылii пычынаюць лапатаць, гаворачы:

«Вось табе i прадсядацель сельрады, вось цябе i камсамолец – гэтак напiуся». Я аб гэтым мала зразумеу i мыслю, давай запытаюся у каго-небудзь, што гэта за цацка. Мне, чалавек яго знаючы, сказау, што гэта прадсядацель Якшыцкай сельрады, член ячэйкi КСМБ т.Князюк.

                                                                                                                                 Ян.Ков-к».

            О произволе же местных властей на Березинщине в 1920-х – начале 1930-з гг. и ответном «кулацком бандитизме» не раз писали селькоры как в местных, так и в республиканских газетах того периода. Выписки этих статей в свое время делал и светлой памяти краевед из д.Богушевичи Прибыткин Петр Аврамович, составитель книги «Памяць. Бярэзiнскi район». Но это уже тема отдельного исследования.

Борис Гладышев

Имя подполковника Б.И.Гладышева в числе других чекистов республики, погибших при исполнении служебных обязанностей, увековечено на Мемориальной доске, установленной в здании КГБ Республики Беларусь, его портрет находится в Зале Истории, Доблести и Славы столичного управления КГБ, его последнем месте службы.

Могила чекиста находится на военном кладбище в Минске на ул. Козлова. На  гранитной плите начертано: «Погиб на боевом посту 22.03.1953. Память от жены, дочери и товарищей по работе». За  могилой  ухаживают сотрудники столичного УКГБ и будущие офицеры-контрразведчики  –  курсанты  Института  национальной  безопасности,  готовящего кадры для спецслужбы нашей страны.

С этим историческим персонажем связана история ликвидации последней (по официальной версии) из известных нелегальных антисоветских вооруженных групп на Березинщине в послевоенный период.

Предоставим слово официальным историографам отечественного КГБ.

«К 1953  году  с  бандитизмом  по  всей республике  в  основном  было  покончено. Оставалась  лишь  одна (банда)  на  стыке Минской и Могилевской областей. В нее входили: Андрей Альшевский  из деревни Журовка  Березинского  района Минской  области,  В.Мороз (член  террористической  банды  Будакова)  и Д.Гречиха  (бывший  немецкий  староста)  из деревни  Иванчевск  Белыничского  района Могилевской области.

Из плана  агентурно-оперативных мероприятий:  «Альшевский  Андрей  Иванович,  1912  года  рождения,  уроженец  деревни Бросневичи  Белыничского  района  Могилевской  области,  на  вооружении  имел  обрез  немецкой винтовки. Разрабатывался по агентурно-розыскному делу по окраске «каратель» под кличкой «Болтун».

Все были вооружены, на их счету значились грабежи и теракт. Объединяло их то, что все служили в полиции, участвовали в карательных акциях против партизан и мирных  советских  граждан. Днем члены банды скрывались в лесах, а по ночам и в холодное время коротали время в деревнях,  где  проживали их семьи и близкие родственники.

Из  протокола  допроса  свидетеля:  «Во время  немецкой  оккупации  он,  Альшевский,  с 1942 года у немецких властей состоял на службе в качестве полицейского Журовского гарнизона, где он служил до момента отступления немцев, а в момент отступления бежал и он с ними. Затем вернулся. По возвращении занимался сельским хозяйством. Как единоличник, в колхоз вступать не хотел. Нигде не работал…. Примерно 2 года назад он самовольно захватил землю лесгосдохода, за что его привлекли к уголовной ответственности и он перешел на нелегальное положение».

Руководство МГБ БССР приняло решение покончить с бандой и, наконец, поставить точку в борьбе с бандитизмом в Белоруссии.

Был разработан  подробный  план  операции для двух оперативных групп, которым предусматривались варианты бескровного решения вопроса  – бандитов взять живыми и принять все меры,  чтобы  в  операции  не  пострадали чекисты. Мороза  и  Гречиху  решили  брать  в деревне  Иванчевск  Могилевской  области, а  Альшевского,  который  твердо  придерживался правила на ночевки приходить в свою деревню,  – в деревне Журовка. Командиром группы по обезвреживанию Альшевского назначили Гладышева.

Чекисты провели предварительную работу через близкие связи по склонению Альшевского к добровольной сдаче. К сожалению, эти меры не дали положительного результата. 21 марта 1953 года операция началась.

Гладышев перед операцией проинструктировал опергруппу, распределил сотрудников у домов  возможного  появления Альшевского  (у  кого он будет ночевать  в  ту ночь, выяснить не удалось), сосредоточил самых опытных сотрудников у дома сожительницы  бандита.  До этого агент Гладышева сообщил, что Альшевский днем находился у своей сожительницы.

Получив сигнал о захвате Мороза и Гречихи, подполковник Гладышев вместе со старшим лейтенантом Захаренко подошел к группе,  блокировавшей  дом  сожительницы бандита, и приказал открыть дверь. На неоднократный стук в дверь и окно никто не ответил. Тогда Гладышев дал команду взломать дверь сеней, а сам отошел к окну, пытаясь заглянуть внутрь дома. В это время бандит выстрелил из обреза и смертельно ранил Гладышева.  Второй выстрел Альшевский произвел в противоположное окно и, пользуясь замешательством сотрудников опергруппы, бежал. Догнать Альшевского в тот день не удалось – его арестовали лишь 28 декабря 1954 года.» (Об обстоятельствах этого я уже ранее писал в одной из своих статей на сайте «Историческая Правда» со слов непосредственного участника этих событий[8].

В рамках данного исследования не берусь судить о том, насколько были виновны перед властью и земляками нелегалы Мороз и Гречиха.  А вот, чтобы понять, что в отношении Андрея Альшевского на самом деле все выглядело не совсем означенным образом, обратимся к анализу биографий как его самого, так и безвременно усопшего Бориса Гладышева.

В отношении первого удивляет явная надуманность авторами вышеуказанных строк формулировки «каратель» в свете того факта, что до 1951г. он свободно проживал на родине и не преследовался властями. Логика подсказывает, что в таком случае А.Альшевский по определению не мог участвовать ни в каких карательных акциях. В полицию же мог вступить в принудительном порядке. Скорее всего находился на связи с каким-либо из местных партизанских формирований. И хотя документального подтверждения этому в Национальном Историческом Архиве Республики Беларусь я не нашел, но это еще не о чем не говорит. Для примера, в архиве нет аналогичного подтверждения и на другого известного послевоенного нелегала из д.Оздятичи Борисовского района Владимира Вергейчика, который в 1941г. будучи поставлен перед выбором попасть в концлагерь, или пойти в полицию, выбрал последнее. Ни в каких карательных акциях не участвовал. По данным некоторых сведущих местных старожилов состоял на связи у партизанского командира из д.Дмитровичи Березинского района Стефана Криворота. Последний даже выдал ему справку о том, что тот был связным партизанского отряда. За эту справку Криворота после войны самого чуть не посадили. В 1944г. А.Вергейчик вместе с братом и еще одним односельчанином добровольно присоединились к танкистам, первыми проследовавшим за отступающими немцами в деревню, и отправились на запад добивать нацистов. Допускаю, что и с А.Альшевским могло произойти что-то подобное, и именно поэтому он спокойно жил после войны, занимаясь крестьянским трудом у себя на родине, пока власть сама своими бестолковыми действиями не сделала из него нелегала. К слову и историографы отечественного КГБ никаких фактов преступлений против личности и личной собственности граждан с его стороны не приводят.

А теперь обратимся к личности Бориса Ивановича Гладышева.

Известно, что родился он в 1913 году в семье железнодорожника на станции Шарья Костромской области РСФСР.

После окончания техникума и срочной службы в Красной Армии в марте 1938 года райкомом  партии  был мобилизован на службу в органы госбезопасности и направлен  в Минск»[9].

Как пишут историографы отечественного КГБ, призванный «по прямому зачислению», т.е. без предварительной учебы, Гладышев «оказался способным учеником и быстро освоил чекистскую профессию». Начав службу в должности помощника начальника 4-го отделения 3-го отдела в 1938 году, в 1940 году он становится начальником 2-го отделения 5-го отдела НКВД БССР[10]. Далее его направляют на учебу    в филиал Высшей школы НКВД СССР в  Ленинграде, которую он окончил  в  июне  1941  года  и  был оставлен в системе управления НКГБ Ленинградской области, где его и застала война.

В декабре 1950  года  Гладышева  уже в звании подполковника вновь  направляют    в  Беларусь, в МГБ БССР на должность начальника отделения  2-го  отдела  2-го  управления,  а  в 1952  году  переводят  на  должность  начальника 2 отдела управления   МГБ по Минской области»[11].

Из всех наград почти за 15 лет службы у Гладышева, вопреки различным восхвалительным эпитетам, всего то имелись медаль «За оборону Ленинграда», которую давали, в том числе, всем «тыловым крысам», находившимся в зоне действия Ленинградского фронта; медаль «За боевые заслуги» - за 10 лет выслуги в системе НКВД, и ведомственный нагрудный знак «Заслуженный работник НКВД»[12] - за палаческую ретивость в выбивании показаний у незаконно репрессированных граждан, в том числе во время его довоенной «работы» в Минске, о чем, красноречиво свидетельствует одна из жертв «способного ученика, быстро освоившего  чекистскую профессию» Эдуард Карлович Климович[13].

 Т.е. на самом деле Гладышев не был ни полноценным контразведчиком, ни разведчиком, ни организатором партизанского движения в немецком, или финском тылу. Это был просто палач от НКВД, на руках которого были реки крови невинных жертв граждан своей же страны. И историографы КГБ советской эпохи, в отличие от нынешних -   доморощенных, это отлично понимали. Поэтому и не писали про него никакой восхвалительной ереси.

Глядя же на фотографию Б.Гладышева, не скажешь и что ему пришлось голодать, как миллионам других жителей блокадного Ленинграда и его пригородов. А, например, лично для меня это принципиальный вопрос, т.к. именно от этого там умерли мои прадед и прабабка. А моя бабуля скорее всего и выжила только потому, что была эвакуирована по льду Ладожского озера в советский тыл.

Возникает вопрос, почему же чекист вызвался лично участвовать в задержании А.Альшевского? Ответ, на мой взгляд, очевиден.

Во-первых, так же, как и я, Гладышев не считал его полноценным бандитом, поэтому и он сам, и его подчиненные планировали, что операция будет легкой, и для себя лично вполне безопасной. В результате и вели себя крайне беспечно. Но они не учли того обстоятельства, что затравленный человек способен на крайности. Что и произошло.

Во-вторых, у Гладышева в марте 1953 года как раз подходил пятнадцатилетний срок выслуги, за что, согласно Указа Президиума Верховного Совета  СССР от 2 октября 1944г. «О награждении орденами и медалями за выслугу лет личный состав НКВД и правоохранительных органов», ему полагалась вторая псевдобоевая награда, с вручением на каком-нибудь ближайшем празднике. Скорее всего на 1 мая, или 7 ноября. И к медали «За боевые заслуги» должен был прибавиться такой же, считай бутафорский, орден «Красной Звезды». Поэтому, понимая всю ущербность таких юбилейно - боевых наград, Гладышев и хотел приурочить грядущее награждение к личному участию в удачно проведенной несложной операции по задержанию вооруженного нелегала - псевдобандита. (К слову, такое безобразие с вручением боевых наград за выслугу лет - «за песок» прекратилось лишь в 1958г. с появлением соответствующих медалей за 10, 15 и 20 лет «беспорочной службы»)[14].

Т.е. по результатам убийства Бориса Гладышева потомки его невинных жертв должны ставить в церквях свечи за то, что бандит» Андрей Альшевский своим выстрелом фактически отомстил за страдания их родных, а на деле - отечественные чекисты чтят память палача, хотя по определению должны забыть даже его имя.

P.S.

Подобные плачевные примеры можно найти во многих районах нашей страны. И пока на официальном уровне  продолжают чтить подобных, приведенным выше, деятелей, мы не можем считать себя полноценной нацией.

Но… все же процесс «очищения» от скверны, и замещения пантеона местных, и государственных беларуских героев именно героями, неумолим. Он медленно, но идет.  И, что характерно, есть подобный пример и в Березино, где в 1998г. был установлен памятный знак подпольщикам национального беларуского антинацистского подполья, казненным немецкими оккупантами весной 1942 года.[15].

 Ссылки: